@rf #жалкий_белок #гниение #паста #Нургл
Через пару часов после приёма лекарства я благополучно вырубился. Принятый антибиотик немного придавил активность стрептококков и организм наконец включил печку. Через четыре часа я проснулся насквозь мокрый и ослабевший, но без ломоты в костях.

В прошлом посте, сказав, что с детства такого не было я напиздел. Короче, я немного вернул себе 2007-й. Правда тогда я был госпитализирован в Ботку, где провёл без малого две недели, и ангина была страшнее. Но я был моложе. Сейчас уже даже прогулка до туалета заканчивается такими адскими вертолётами, что приходится упираться в стены туалета, дабы не свалится с унитаза.

А тогда в 2007-м ангина была славная. Мы вернулись с археологических раскопок, немного прибухнули и буквально через пару дней меня ухуячило почти насмерть. Что вообще выглядело странно.

Там под Гдовом, где мы копали на берегу Плюссы, все купались в Плюссе до самого отъезда. Здоровая диета, ежедневная физическая нагрузка и общий боевой настрой защищали от хворей лучше, чем центральное отопление. Упражнения с лопатой по съёму зеркального среза с раскопа превратили меня в атлета. С полностью набитым 110-тилитровым рюкзаком я ходил от лабаза до лагеря, а 20-тилитровое ведро сырой земли с лёгкостью перекидывал коллеге. Тем не менее возвращение в Питер было пугающим. За месяц жизни в сосновом бору я привык к тому, что с заходом солнца темнеет, что людей вокруг всегда можно сосчитать по пальцам, и главное, что общий уровень звука относительно невысок.

Так как обратно мы ехали на помощнике Поповича, сразу в Питер, минуя промежуточные населенные пункты, контраст был предельно чудовищен. Сорокин высадил нас на Московской, примерно в 10 вечера. Но вместо ожидаемой темноты Питер сиял так, что рябило в глазах. Неупорядоченные толпы людей сновали во все стороны, уши давил гул и ропот, что-то мигало, кто-то кричал. Мы медленно спустились в вестибюль станции и протолкнулись к эскалаторам.

После приезда мы пару дней сидели дома, выходя лишь украдкой за пропитанием в ближайшие магазины. Но внезапно Поповича пробило на организацию пьянки. Результаты экспедиции тянули на несколько статей (тогда ещё научных), это полагалось обмыть. И Попович нас позвал.

ИИМК находится у самого Эрмитажа. Центрее некуда. Да, пара дней адаптации облегчили передвижение по городу, но время пьянки было назначено на 6 вечера. Нацепив плееры и взявшись за руки, мы с Рыськой героически дошли до назначенного места, героически обмыли и...
Короче, «городской инстинкт» внезапно включился. После пьянки мы совершенно спокойно вернулись домой, по пути приятно погуляв через тусовые точки. Люди, звуки, огни, всё было именно таким, каким и должно, ничего не пугало, не раздражало. Лёгкое подпитие творит чудеса. Впрочем, на следующий день эффект не пропал. И мы радостно побежали тусить. Не, ну а чо, мы не тусили месяц. Череда лиц, дринч в арке, аск в дворах капеллы. Я даже случайно подрался с какими-то гопниками, причём без особых последствий, разве что наушники порвал, да пара синяков осталось. Короче, мы тусили как тусят в 23 года.

И буквально через день мой организм внезапно нажал на стоп-кран. Утром, вместо того, чтобы встать и пойти пить чай, я хрипло откашлял кусок окровавленной плоти. Температура была под сорок, стены шевелились, а Рысь пыталась вызвать скорую. Что я, разумеется, пресекал. Однако, в какой-то момент я тупо потерял сознание, а очнулся уже в приёмном покое Боткина.

Последующие события остались в памяти блёклыми пятнами: мне прокололи в вену несколько лекарств, что понизило жар, потом недобрый доктор специальным инструментом пробил мне дырки в гландах и изо рта потекла смесь гноя и крови, заспанная медсестра выдала мне алюминиевый чайник фурацилина, который я не мог поднять. Сил не было ни на что, но я застелил койку и провалился в бредовый сон. Потом я просыпался, полоскал горло, мне что-то кололи, куда-то водили, недобрый доктор растягивал щипцами дырки в гландах, и снова по кругу: гной, кровь, сопли, жёлтые пятна фурацилина, гул в ушах, уколы и горячечные сны. Вот тогда я понял, что такое отсутствие желания жить. Непрерывная боль во всём теле, ещё головная, от глотания, от полоскания, от кашля. В какой-то момент приехали родители, привезли каких-то мелочей, но это было безразлично. Однако от мамы врачи узнали, что у меня была реакция на ампициллин, поэтому поменяли антибиотик. На гентамицин.

О, этот антибиотик столь же велик, сколь и страшен. Он убивает. Просто крупный организм, ввиду некоторой инертности, умирает чуть медленнее, чем всякая одноклеточная шушера. И да, параллельно с ним рекомендуется пить противогрибковые средства. Мне их даже приносили, но гентамицин ещё и мощный депрессант, поэтому я свалился на самое донышко апатии. И делал только то, что от меня требовали. Хотя нет, вру, я ещё побрился. Дело в том, что вымывать из лицевой растительности шматки гноя и кровяных сгустков ну очень гнетущая работа. Кстати, с тех пор я завязал с полным бритьём. Да, бэбифейс. Настолько, что медсёстры, решили, что я это мой младший брат, который пришёл навестить, настолько лицо стало другим.

Спустя три дня мне вдруг стало легче. Гентамицин сломал хребет бактериальному перевороту и я начал приходить в себя. Сначала я дошёл до курилки, потом начал проявлять любопытство к окружению, дошло до того, что я начал знакомиться с людьми, что в принципе не самый распространенный у меня паттерн поведения.

Я думаю все, кто читает эту пасту уже заметили, что как только всё налаживается у меня происходит некий пиздец. Да, тут он тоже не заставил себя ждать.

Просыпаюсь я утром, а глаза не открываются. То есть веко приоткрывается, но с трудом. И ресницы словно склеены. А они и склеены! Протираю глаза, и понимаю, что всё лицо в какой-то хуйне. Белёсые волокна, как на молодых листьях мать-и-мачехи. Ну, странно, но похуй, подумал было я, но буквально через пару минут в туалете обнаружил, что эта хуйня не только на лице. И тут до меня дошло, что я весь в белёсой плесени. Хули делать, пошёл консультироваться к сестре. Хорошо, хоть не к недоброму доктору. Сестра меня выслушала, молча подвела к тумбе и прям натыкала лицом в свёртки с противогрибковыми драже, которые я должен был пить после каждого укола. Затем забрала лишние, оставив мне один и, ворча, ушла.

Спустя ещё день я настолько ожил, что начал проситься на улицу. Навыки манипуляции и наросшая щетина в этом изрядно помогли. На двух троллейбусах я доезжал до Восстания, писал в ЖЖ, закупался сигаретами и шоколадками и немного гулял. В одну из таких прогулок я стал объектом интереса нашей доблестной (нет) тогда ещё милиции.

Не, ну а чо, я сильно схуднул, в глазах болезненный блеск, неформальный внешний вид.
— Молодой человек, паспорт предъявите.
Я лезу в карман косухи, а там вообще ничего.
— Не могу, он у меня не с собой. — Менты хищно переглянулись. Надо же, палка! — В больнице оставил.
— В какой такой больнице? — Нагло спрашивает один, но тут я захлёбываюсь в кашле. Несколько минут меня терзает, причём так сильно, что я не могу вынуть руки из карманов, после чего сплёвываю огромный кусок больной плоти, сантиметров 5 в длину, прожильчатый, со сгустками засыхающей крови.
— В Боткинской.
Менты реально от меня сбежали. Как от чумного. Хуй знает, что они подумали, это и не важно. Надеюсь я их заразил.

В общем, буквально через неделю с небольшим меня уже выписывали, почти здорового. От широкоплечего атлета археолога во мне ничего не осталось. У меня немного тряслись руки, я жутчайшим образом исхудал, а последующая алко-нарко-тусовочная полоса привела меня в ТЯТР. Но это уже другая история.

#жалкий_белок #гниение #Нургл
Кажется я недостаточно прогрессивен. Нет, чтобы заболеть новомодной дельтой, благо она уже дошла до наших палестин. Нет, я как старообрядец болею ебучей ангиной. Деда, почему так? Зощто? Заебало харкать обычный гной.