@rf
#паста #псики #многабуков
Псики.

Пара человек уже знают, но спалю в принципе: меня ~~отстрапонила муза~~ посетила идея очень длинного (для меня) литературного произведения и я уже несколько месяцев над ним работаю. И, в рамках работы над текстом, мне нужен вайб места, которое я избрал сценой для разворачивающихся событий. Поэтому мы с женой туда прокатились. Спойлер (нет) — это Волосово. Небольшой городок, который долгие века прозябал в состоянии мелкой деревни, но в 20-м веке немножко вырос. Там сейчас живёт примерно 10К людей.

Городок забавный, очень подходит под задумку. И я там уже второй раз за этот год. Жена была впервые. Сам я в целом человек (лол) довольно пасмурный, а Котейка мне прям открыла пару забавных мест и связок. Но это потом расскажу. А конкретно прошедшим днём я пошёл разведывать те места, где пройдёт несколько напряжённых моментов повествования. Кош, разумеется, со мной не было (и к лучшему). Дело в том, что речь пойдёт про псики.

Не берусь судить о причинах, здесь их может синергировать много, от массовых кастраций, до глобального потепления, но сейчас городские пси в наших краях довольно спокойные. Лают, но не кусают, а как правило живут параллельно, избегая прямых пересечений. В юности же я успел застать реально злых Шариков. Да, именно Шариков. Это определённая масть. Серые дворняги. Умные, злые, жестокие. Очень опасные, особенно если ты один. Раз на раз с ними можно и не вывезти. Нынешние желтоватые баси не чета тем уличным монстрам. Оно и к лучшему.

Так вот. Пошёл я гуляц по нежному подбрюшью Волосова. Город, как я говорил, небольшой, отчего выглядит очень смешанным: субурбическая частная застройка не отделена от жилых домов имени Хрущёва невидимой, но явной границей. Однако, с определённого момента, многоквартирные дома в Волосово теряют этажность. Грунтово-щебёночные улицы там заплетаются в узлы, которые неразличимы на спутниковой карте, тем не менее они отчётливо понятны per pedes apostolorum. Часто это улицы второго порядка, улицы для подхода к сараям и гаражам. Чёрные улицы для черновых работ, таких как подвоз щебня и вывоз говна. И в их пространстве скрывается не только атмосфера.

На лицевые улицы собак не принято выпускать. Ворота и заборы там построены с таким расчётом, чтобы кабысдохи, даже без бижутерии на шеях, могли лишь лаять на прохожих. Иное дело задние улицы. Собаки существа очень территориальные, но их границы территорий обозначают не строения, а представления и воля. Таким образом граница жопной части придомовой территории простирается дальше забора. Не сильно, примерно на метр. Но это стоит знать. А вот если есть задние ворота, то там уже полукрух, радиусом примерно в ширину створки плюс один метр. Всё это очень примерно, выясняется экспериментально, и, если есть возможность, таких эээээкспрементов лучше избегать. Просто потому, что одежда не зарастает, а прокусы болят. Верьте мне.

Первая «миля бася» дала ясно понять, что желает мой крови лаем из-за забора. Если у вас есть хоть капля эмпатии и слух (просто слух, не музыкальный), то вы легко отличите телеграфный лай от этого вызова к битве насмерть. Если нет, то считайте любой лай вызовом. Я сначала проигнорировал этот вызов, привычно подумав «Что ты мне сделаешь, блоховоз, ебаный, я в другом ~~городе~~ локусе. Иди нюхай жопу». Но блоховоз решил иначе. Или и́наче, этих мохнатых сложно разобрать. Псик выскользнул под воротами и метнулся ко мне. Расстояние было приличное, поэтому я резко нагнулся и псина вполне логично тормознулась. Но только тормознулась, не отскочила. О, я знаю это поведение, это пиздос. Псики хочут крови, а не страха. Ладно. Хули нет. Дорога-то с щебнем. Я взял два (всегда бери минимум два камня, это важно). Псики зырит, я встаю с занесённой рукой. Здесь нужно понимать, что псики очень не любит, когда камень попадает в бочину. И не умеет считать. Дальше простая игра: если псики припадает на лапы, я изображаю бросок. Если псики делает рывок, то я делаю бросок одного камня и если псики не останавливаясь лишь меняет траекторию — тогда второй. Два это уже много. Если псики неёбнуте, то будет пересмотр стратегии, можно взять ещё камней. А если ёбнуте, то кто-то получит серьёзные травмы. И я не стал бы делать большую ставку на превосходство примата. Но пёсель посмотрел на меня и решил, что оно ему не надо.

Конкретно этот псики явно уже получал камнем в бочину до меня. Поэтому меня просто облаяли, но без продолжения банкета. Умный собак пошёл домой, я дальше. Влажная встреча. Я прям реально вспотел. Лет 20 такой ситуации не было. Ну, может 15.

Я безусловно туповат, но всё ж обучаем. Поэтому решил, что буду иметь этот эпизод ввиду. И не прошло получаса, как новый потомок гордых волков и негордых шакалов решил, что не достаточно просто закинуть в публичный чат волчат инфу про какого-то упыря, но стоит ещё и перфорировать нарушителя. Ситуация повторилась, мы разошлись. Не друзьями, но оба целые, а я ещё и с камнями.

Жизнь прекрасна и удивительна, думал я, идя в сторону таёжного леса между заплесневелыми заборами и ржавыми гаражами. Впереди виднелась маленькая локальная площадь в форме полукруга, радиусом метров пять. В фокусной точке полукруга лежал Шарик. Настоящий, серый Шарик. Просто лежал. Без лая, без поз. На боку. Мерно дышал. А я шёл. Ну, лежит псинка, хотел бы зала...

Когда светло-серый сгусток мохнатой массы летит простому человеку в лицо большинство делает простую и, в данном случае, ошибочную вещь: закрывают лицо той рукой, которая посвободнее. Не будь в моей жизни практики ржавых садоводств за гатчинским кладбищем «Тихая обитель», я возможно сделал бы так же. Но я просто сделал шаг по диагонали. Хотя нет, не просто шаг по диагонали, а именно назад и вдаль от источника угрозы. Поэтому вместо окровавленной конечности я получил лишь лязг цепи и лязг зубов у левого уха.

Если бы не было так жарко, я бы ещё и обоссался бы. Но это уже из разряда DLC.

Да. Это был цепной Шарик. Злой и страшный. Эти ублюдки очень быстро осознают ограниченность вселенной: конкретно тут она была четыре метра — после чего начинают действовать разумно. Защитив рукой лицо незадачливый прохожий обеспечит платформу почти идеальной стыковки. Только это будет не Союз-Аполлон. Нет! Это будет ебучий абордаж. Потом и не со мной. Соблюдая радиальный паритет я обошёл Шарика. Тот не рычал и не лаял, лишь ненадолго оскалил зубы, а затем и вовсе утратил интерес.

Мир литературы построен по правилам. Одно из ключевых — правило троек. Три собаки на пути к тайге, которую я алкал. Дальше должна быть история про Волосовский лес, о котором (в какой-то мере) я собираюсь писать текст. Меня несло вперёд (пока жена смотрела сообщения о пропавших людях в Волосово, это ключевая часть предстоящего нарратива). И да, я идиот.

Правило троек не работает, это лишь пик вероятностей. Тот же «Колобок» выбивается из этого правила, а я как раз не сильно отличаюсь по форме. День, улица, ворота, псина, бессмысленный и гулкий лай. Эта бася была опытная. На приседание она (точно она, тёмно серая сука с ебалом адской гончей) ответила прыжком вбок. А потом ещё одним. Хуй попадёшь. Я взял несколько камней, плюс ещё пара оставалось с прошлого камнезабора. Собаня кажется улыбнулась. Ебучие спортсмены, ненавижу. Я бросил всё, что было в руке, действуя, как сербский тракторист против бомбардировщика. Резкий прыжок в сторону, но с сокращением дистанции. Левой рукой бросил ещё один камень, снова прыжок теперь пся правее моей центральной оси. Самая рискованная и неприятная фаза. Поднятой правой рукой я кинул несуществующий камень, не притворился, это считывается, именно кинул. Просто камня не было. Но собака уже скакнула влево, как раз под летящие сверху в нос костяшки пальцев. Прости, пушистая, но мне не хотелось идти домой в рваной окровавленной одежде. И сразу удар в живот ногой. (Чем ближе к паху тем лучше). В 99 случаях из ста это работает. Сработало и в этот раз. Взвизгнув, бася метнулась под ворота.

Мокрый, красный, со стучащими висками, я послал в хуй этот вариант пути. Тупо вышел на лицевую улицу, оттуда на трассу и дошёл до леса уже более легитимным путём. Собаки ебеней победили мой замысел.

#многабуков #паста

Истории, которые бродят в голове, зачастую связаны не только и не столько с людьми, чаще это какие-то маркеры окружения: звуки, мелодии, запахи. Моя вторая сигнальная система устроена очень странно, совсем не так, как завещал старик Павлов. Тем не менее она есть (как бы спорно не выглядело данное утверждение). Сейчас, когда мы с Янушем пишем сей текст (он устроился на плече и внимательно следит за тем, что я пишу), в ушах играет лёгкий ностальгический нейрофанк. Не всё же мне слушать блацк. Этот электронно-легкомысленный звук напомнил несколько редких, но от этого более ярких историй из времён моего юношества. Секс, наркотики, драм-н-басс. Хорошее было время.

Строго говоря время штука безразличная, оно не может быть ни хорошим, ни плохим, однако, когда здоровье справляется с любыми вызовами, а индивидуальный опыт ещё не ограничивает поползновения любопытства, чаще возникают ситуации, которые приносят выжившим в них огромный спектр эмоций. Но об этом в другой раз, весёлые приключения не такая большая часть жизни, как может показаться из рассказов о них. Одну из этих историй я уже рассказывал: приключения нагалоперидоленного меня в обезумевшем от жары летнем Питере и его окрестнотях. Но были и другие.

Неформальная тусовка Питера заполнена психами всех мастей. В том числе и клиническими, проходящими лечение, или даже бегущими от него. Большая часть тусы разумеется составляют условно нормальные люди, с неплохой социализацией и более-менее устойчивым материальным положением. Реальные нищие, бродяги и сумасшедшие не составляют в этом собществе значительной части, но тем не менее, они значимы. Как приправа в блюде, составляющая жалкие проценты (доли процента) от всей массы продуктов, но дающая большую часть восприятия блюда, эти деклассированные элементы делают неформальную тусовку отличающейся от всех прочих. А заодно отталкивают тех, кто социально конформен. Здесь в синергии сплетаются мечты городских подростков об инаковости и принадлежности, потребности выбитых на обочину жизни молодых и не очень социопатов и социофобов. Тусовка с одной стороны открыта, любой может присоединиться к ночному загулу на марсовом поле или вечернему променаду на готовальне и подкове, это всегда принимается легко, так как цель подобных мероприятий состоит исключительно в том, чтобы поучаствовать в разнообразном общении. Однако, те кого затягивает этот круговорот лиц и историй в какой-то момент сталкиваются всё с большим числом странных и нетривиальных личностей, жизнь которых оседает в многочисленных анекдотах и побасенках, распространяющихся словно поветрие по градам и весям, усилиями хипповского телеграфа. Со временем вчерашний пионер становится сам участником новых историй, и когда кумулятивный эффект создаёт человеку реноме в тусовке у него появляется доверие от участников этого тайного благорасположенного общества. Те, кого тянет на приключения, рано или поздно находят их, но только оказавшись в приключении в компании с другими людьми можно создать действительно долгоиграющую историю, уходящую если не в народ, то как минимум в локальные сказания. Я в течении десятилетия слышал истории о великом путешествии Васи Без Чайника "Туда и Обратно". Причём ни разу от самого Васи Без Чайника, а ведь мы были представлены, пересекались пару раз. Но тот двухнедельный автостоп из Питера в Москву уже вышел за рамки тусовочного анекдота, большая же часть историй живёт недолго, а формируется в условиях, скажем так, приближенных к экстремальным. Так как тусовка в целом понятие скорее ретроспективное, она не имеет чётко обозначенных центров, правил и целей. Люди собираются, кто-то появляется, кто-то исчезает (навсегда или ненадолго). Естественно появляются и носители шил в жопе, желающие присоединиться к чему-то что они ещё не испытали на собственном опыте. И редко новинкой дня становится изучение памятников аккадской письменности. Хотя и такое бывает.

Одной из важных компонент Тусовки (я думаю, стоит это обозначение, хотя бы на время повествования, принять за имя собственное) были панки старой закалки. Нет не те, что с модельными ирокезами, поставленными на "Тафт три погоды", а те, которые отбитые и весёлые. Зачастую с мелкой уголовкой за плечами (мордобой, наркотики, реже вандализм или воровство), задиристые и непредсказуемые панки были зилотами Тусовки. Они могли отбить от ментов, защитить от скинов и гопоты, разогнать цивилов, когда те становились источником беспокойства, короче всячески уберечь Тусовку в ситуациях, когда среди возможных инструментов допускалось прикладное насилие. Однако готовность к активному участию социальных взаимодействиях насильственного рода была не причиной, а следствием.

Панки приходили в движ из разных слоёв общества, я встречал даже мажоров, но чаще всего это были дети благоустроенного пролетариата, нашедшие в движе место, где к ним относятся исключительно по их собственным поступкам. А поступки становились прям на поток. При этом ими не руководила жажда наживы (таковые либо шли в криминал, либо прибивались к всяким богемам и элитам), только желание развлечься. Адреналиновые (и не только, увы) наркоманы, непрерывно ищущие признания, панки очень крепко держались за Тусовку, сберегая тех, кто смотрел на них с восхищением, от тех, кто смотрел на них с отвращением. А для восхищения требовались истории. Но современный мир так устроен, что непрерывно подпитывать истории в нём сложно. Поэтому панки создавали истории сами. Одним из таких способов генерации новых поводов для восхищения были экстремальные городские активности. Так некоторые панки находили себя в политическом активизме, автостопе, исследовании заброшенных (и не совсем) мест былого военно-экономического превосходства. Но были и другие способы. Например игра "колёсики".

Само участие в подобном развлечении говорит о некотором безразличии к возможным последствиям, что полезно для тех, кто влился в движ недавно. А возможные последствия превращаются в истории. Особенно если удастся выжить. Да, панковская игра "колёсики" очень рискованный способ провести досуг. Правила довольно известны и не раз упоминались и мной, но расскажу ещё раз. Участники садятся в круг, им предлагается большое количество таблеток, как правило с веществами сильно действующими на работу нервной системы. Это может быть просто смесь разных медикаментов (например Триган-д, Но-шпа, Кофеин в таблетках и так далее), а чаще это доставшаяся из пучин советской карательной психиатрии фармакопея для экзотически мыслящих. Нейролептики, антипсихотики, транквилизаторы. Участники по одному принимают "колёсико". После чего продолжают общаться. Единожды отказавшийся принять колёсико выбывает, то есть больше не принимает, кхм, участия в игре. Это, кстати, ни в коем случае не проигрыш. Выигрыш в этой игре это либо дойти до завершения препаратов, либо остаться последним, кто принял, кхм, участие. Ну, и вариантов проигрыша несколько. Если ты не собирался умирать или в психушку, то проигрышем будет попадание в дурку или в морг. А если собирался, то попадание не туда, куда собирался. Да, бывают люди, которые заранее планируют попадание в дурку или в морг. Очень осознанные.

Так как в дурке я уже был, а в морг всегда успеется, я особо не рвался к участию в подобных развлечениях. Тусовка привлекала меня более в аспектах хиппей, металлистов и сатанистов. Но так как чётких границ внутри тусовки не предусмотрено, то общение с панками происходило регулярно. К тому же я был давним поклонником творчества Летова, а это сближает.

Первый раз это был Трифтазин. Препарат, конечно рецептурный, но находящийся в промышленном количестве по хипповским аптечкам. Его часто выписывали вольноотпущенным на амбулаторное лечение шизофреникам, а те далеко не всегда употребляли его в предписанном режиме. Штука довольно поганая, хотя галда на мой вкус гаже. В той вписке принимало участие человек 10, причём относительно трезвых во всех смыслах. Я не помню, как возникло предложение прикоснуться к тайным панковским мистериям, но почему-то практически все присутствующие изъявили участие присоединиться. Трифтазина было чудовищно много: несколько пачек забитых пластами с синевато-зелёными таблетками. Все выпили по одной, потом ещё по одной, кажется дело дошло до пятой, когда участники начали выбывать. И как-то так вышло, что я оказался в числе последних, кто продолжал участие в этом бессмысленно-суицидальном действе. На тот момент и без того вялый обмен репликами уже завял, все погрузились в мрачное тревожное самосозерцание, пронизанное судорогами лицевых мышц. Трифтазин угнетает работу мозга, выжигает малейшие намёки на положительную обратную реакцию. От него не то чтобы плохо, нет, если не считать тиков и судорог, он практически не причиняет дискомфорта, поэтому я ставлю его ниже галоперидола. Но вот отсутствие положительных ответов... Мерзкая штука. Обычно оно как: ты хочешь пить, пьёшь и капельку радуешься этому. Эта радость такая маленькая и сиюминутная, что на неё не обращаешь внимания. Но когда исчезает, вместе со всеми другими маленькими радостями, становится тяжело. И когда понимание, что ничего больше не приносит облегчения, захватывает тебя целиком, бездна чудовищной непроглядной хандры утягивает на самое дно. Это очень плохо. И вроде ничего не болит, нет тревоги, качелей. Но беспросветная тщета всего сущего сдавливает тебя целиком, до тех пор пока ты не провалишься в спасительный сон.

После тех первых "колёсиков" я спал несколько суток, просыпаясь только ради потребления воды и её же из себя выливания. Ах, да, ещё пару раз отвечал на телефонные звонки, чего совершенно не помню, но по словам окружающих я говорил спокойно и убедительно, а главное связно. Что для прочих было недостижимой роскошью. Я не помню ничего из этого, для меня те три дня выпали из жизни. Однако, тогда история про то как Рыжий даже объебавшись смог отпиздеться от кого-то там по телефону не приходя в сознание, ушла Тусовку. Мне самому её рассказывал один пионеристый московский хиппан под видом исторического анекдота. Мне эта история в целом не понравилась, такого, что "А давайте повторим!" с моей стороны не возникало.

Тем не менее, спустя пару месяцев в парадняке одного из исторических зданий в центре Петербурга я совершенно дурацким образом снова ввязался в эту игру. Какой-то молодой и борзый панк разглагольствовал, мол он дескать самый отбитый, перед тусовкой в которой сидело три олдовых панкота, волею судеб ранее принимавших участие в моей первой игре. Тащемта меня никто не заставлял, даже не уговаривали, просто когда предложили я неожиданно для самого себя согласился. Молодого предупредили, что это не соревнование, но до этого, когда паренёк узнал, что я тот самый Рыжий, который Призрак, у него что-то щёлкнуло. В тот вечер в меню был Циклодол. Средство от последствий приёма нейролептиков, с ничуть не меньшими побочками.

Так как потребление идёт через паузу, в определённый момент эффект начинает чувствоваться и нарастать, но постепенно и не останавливается по щелчку пальцев. У Циклодола этот эффект очень своеобразный. В основе лежит спутанность сознания и замедление реакции, но поверх ещё накладывается заторможенность в обработке окружающего мира, которая проявляется в псевдогаллюцинаторных эффектах. Люди и предметы вокруг начинают телепортироваться, искажаться, мир кажется плавным и тягучим, мысли расползаются, но при этом ты не выпадаешь, а словно смотришь повреждённый поток вещания. Фокусировка зрения заметно проседает, из-за чего возникают многочисленные парейдолии. Следы на кафеле становятся похожими на крупных крыс, дым сигареты складывается рыбообразное лицо, в чужой речи мерещатся слова и мелодии, а складки на одежде отсылают ассоциативную память в дебри искусствоведения, сталкивая лицом к лицу к признанным шедеврам дадаизма и сюрреализма. Малейшее усилие, направленное на концентрацию внимания, разрушает возникшие иллюзии, но они остаются в памяти. То есть по сути состояние похожее на радикальную накурку. Юный панк отвалился на 6-й таблетке. Я зачем-то дошёл до 8-й и последней. В смысле вообще последней, больше Циклодола не осталось. При этом большая часть присутствующих в этом не участвовали, только мы пятеро. И в процессе я даже пытался принимать участие в общении со всеми, не только с панками. Я толкал пространные телеги, связные, как будто бы, но при этом совершенно непредсказуемо скачущие от одной темы к другой. Содержание разумеется не поддаётся восстановлению. Но в виде анекдота остался эпизод,. который мне тоже рассказывали потом не раз. В какой-то момент нашу тусу пришла разгонять местная бабка активистка. Грозила она милицией, и связями, что было даже немного смешно, так как присутствующим было плевать на связи, а милиция на такой вызов даже реагировать не станет. Тем не менее её интонации нарушали сложившийся для меня пузырь комфорта. И я пошёл с ней договариваться. ИЧСХ договорился до того, что она даже принесла мне попить воды. Одни говорят, что я сказал, что мы анархисты, другие, что музыканты, третьи, что мы странствующая коммуна поэтов, не удивлюсь, что всё вышеперечисленное я упоминал. Сам я при этом не помню ничего, ни слова из того, чо говорил, но факт остаётся фактом, бабка ушла и более не донимала нас. Без конфликта.

Самым же идиотским случаем стал эпизод с Триган-Д. Дешёвый обезбол от колик в животе, аналог но-шпы, но с парацетамолом. Бьёт по печени, как ОМОН на разгоне митинга. Его "рекреационное" действие известно, хотя для меня оно под вопросом. А суть этой игры была в том, чтобы дольше всех не выблевать эти горькие таблетки. Для того, чтобы ущёрб здоровью был сильнее, а развязка скорее, запивалось всё это спецухой. От Тригана сознание тоже спутывается, причём даже сильнее, чем от циклы, но при этом память, к сожалению, работает заметно лучше, хотя и своеобразно. Почему к сожалению? Помнится в Гриффинах был эпизод в одной из серий, где они все приняли рвотное и держались, кто последним блеванёт. Вот примерно так это и происходило. Только не в тёплом уютном доме, а на втором этаже заброшенного корпуса завода "Красный треугольник" в начале весны. То есть ещё достаточно холодно, но при этом скользко, мокро и рано темнеет. У корпуса было огромное окно во внутренний двор, разумеется уже без стекла, но чьими-то усилиями завешенное несколькими метрами тепличного полиэтилена, засчёт чего внутри было немного теплее, чем снаружи. Разумеется там были следы пребывания предыдущих тус, в виде стеклотары разной целостности. Сидеть было негде, поэтому поначалу участники "вечеринки" стояли. Но где-то в районе 9-10 го колеса координация покидала бренные тела. Я, кажется, дошёл до 12-го, после чего просто удержание содержимого желудка стало занимать слишком много сил. Невообразимо много. Это длилось примерно полчаса, после чего кто-то первым выдал мощную белую струю. причём не куда-то в угол, а вот так в белый свет, как в копеечку.

Дальше началась самоподдерживающаяся цепная реакция. Звуки рвоты провоцировали тех, кто ещё держался, а тех, кому хватало воли выдержать это испытание добивал вид и запах. Но если и этого было мало, то неиздежные падения в растекающиеся желчно-белёсые лужи разбрызгивали капельную картечь. Этого не выдерживал никто. Что было особо мерзким --- потеря таблеточного груза не прекращала рвоту. И после второго третьего приступа становилось нечем блевать, но организм продолжал отторгать уже порядкм всосашиеся компоненты этого мерзкого зелья. Горечь парацетамола не смывалась никакими количествами пива, которое к тому же скоро закончилось, зато когда к ней присоединялась горечь желчи, становилось так паскудно, как только возможно. Голову вертолётило со страшной силой, даже встать на четвереньки было невыносимо сложно, не говоря уж прямохождении, при этом кислая пивная вонь, идущая от залитого пола прямо-таки вынуждала принимать все усилия, чтобы хотя бы попытаться встать, что заканчивалось неизбежным падением. Когда первичная рвотная канонада приостановилась мы внезапно осознали, что оказались в жуткой ловушке. Цеховой пол залит рвотой, координации нет, снаружи темнеет, а и без того зябкий +1 превращается в нихуя не бодрящий минус. Стоять на ногах получается только держась за стену, и то не у всех. При этом понимание, что надо валить держится в голове лишь ценой невероятных усилий. Однако если даже попытаться свалить, то что впереди? "Красный треугольник" заброшен был не весь, забираться туда и трезвым-то проблематично, а вот выбираться совсем не представлялось возможным. К счастью действие тригана оказалось не столь радикально долгим, как у того же Циклодола, а сам процесс мы начали довольно рано, часов в одиннадцать утра.

Примерно часов в пять вечера нашей компании удалось переместиться в соседнее помещение, где окна не были занавешены, из-за чего под ними скопились сугробы из слежавшегося снега. Им, при свете загорающихся заводских прожекторов, мы худо-бедно оттёрли с одежды следы порока. А так же с лиц и рук. Всё ещё качаясь мы последовали за кем-то из панков, который вспомнил альтернативный выход с территории завода. Это оказалась невысокая полуразрушенная стена, к которой примело сугроб высотой почти в человеческий рост. С сугроба получалось дотянуться до края стены и перевалиться наружу, на чуть меньший сугроб с другой стороны, а оттуда уже Старопетергофский, с его дворами, где можно и отсидеться и даже найти питья с остатков мелочи по карманам. Каким-то чудом в процессе эвакуации никто ничего себе не сломал, что до сих пор не укладывается в голове.

Впоследствии я ещё пару раз принимал участие в таких мероприятиях, и до сих пор я не могу понять для чего, так как уже после первого раза было понятно, что это это занятие сродни закручиванию шурупа в ладонь --- ты просто делаешь себе очень плохо, но сложно предсказать насколько. Я не раз видел, как люди после игры в "колёсики" отправлялись кормить знаменитых пряжкинских клопов (при мне случаев смерти не было, но молва о них ходила), и ни разу не видел, чтобы человеку становилось хорошо (что, например, объясняет бытовую токсикоманию и наркоманию). Но только после Галоперидола я раз и навсегда сделал себе засечку в памяти, что так лучше не делать.

#многабуков #паста
Чот на поинте меня за новый текст вообще почти не погладил по шёрстке. Да и против тоже не погладили. В порядке эксперимента кину его и сюда

*****

Текст зреет долго, словно опухоль, а возникает, как инсульт. Звуки ярче, цвета шершавы, язык становится ватным и лишь пальцы могут передать. Что? Кому? Снова лирика. Это лишнее.

Рассказчиком я стал давно. Честно говоря, как закоренелый книжник, я всегда хотел наслаждаться созданием вымысла, художественное слишком привлекает меня, но тем не менее к выдумке я недостаточно способен. Я настолько плох в матане, что даже толком не смог стать поэтом. Тем не менее повествование мне даётся, хоть и с трудом. В этом помогает память. Вопреки всему. Память странная штука.

Я плохо помню тот день, однако даже плохо это слишком хорошо. Бегущие буквы лампочек на заводе Буревестник, сахаристый вкус арбуза, детская площадка со скрипящими качелями. Это отложилось слишком хорошо, хоть и плохо. На улице ранняя осень 89-го. Через пару лет улицы зальёт насилие, потом будут тоталитарные секты, передел собственности, новая волна насилия весной 96-го, трупы в подъезде, выстрелы на улице, всё это под музыку советских пластинок с коричневого проигрывателя (кстати, где он?), жёлтое радио на стене, потом серое, «Скорая Кулинарная Помощь» Лазерсона, через которую пробивается голос бабушки. Мда. Салат «обэхаэсэсовский», рецепт которого я помню.

Детская площадка. Качели. Я плохо помню зачем я побежал. Но помню, что на маме было серое пальто в пол, которое она выкинула, так как оно было залито кровью, и кремовый свитер, который она сама связала на вязальной машине по схеме из журнала. Помню, что вместо скорой приехала та машина, модельку которой мне купили накануне. В начале августа в «Детском Мире». Я не знаю почему она. Я помню, как лежу головой на коленях мамы на заднем сидении, как бабушка ругается с водителем. И только после этого я помню, как удар качелей отрывает мои ноги от земли. Хотя хронологически это явно предшествует поездке. Которую я не помню. И что было дальше тоже. Число швов, результаты рентгена: всё растворилось в небытии, только 15 сантиметров пролома, которые пальпируются на голове. С тех пор моя координация стала хуже. А с учётом предыдущих наработок организма я стал совсем плох.

Бабушка тогда перешла в тяжёлое наступление и начала великий эксперимент по превращению инвалида детства в нечто дееспособное. Многое из того, что она делала было бредом и ересью, честно говоря, но кое-что помогло. Явно не медные аппликации на голове, и не магнитные браслеты тоже. Что именно я не могу сказать, но результаты явно были, так как в марте 96-го года детский поэт Михаил Яснов вручал мне премию лучшего читателя года в детской библиотеке, что находилась в доме напротив нашего. Разметка кварталов значит больше, чем может показаться.

Память странная штука, это замечал ещё Дарвин, записывая те моменты, которые противоречили его гипотезе. Моя оказалась страннее. Я отлично помню серого резинового слоника, который стоял на полке с Есениным и Чуковским и квадратную свечку по соседству с ним, но не помню ни секунды из того времени. Потом эти предметы стояли порознь. Пока я не сгрыз (совершенно сознательно) серого слоника. Это было всего через три с небольшим недели после встречи с детским поэтом Михаилом Ясновым. И всего через день после выхода из больницы, где я оказался в тот же день, что получил премию читателя года в детской библиотеке, что была в доме напротив. Её там теперь больше нет, кстати. Я помню, что глаз одного из гопников, встретивших меня возле 4-го подъезда (сам я живу во втором) был стеклянным и карим, но я совсем не помню более ничего из его лица. Зато помню, что на ногах были кроссовки. Это было несложно запомнить. До потери сознания я успел несколько раз увидеть их крупным планом. Очень крупным. Как долго меня пиздили сказать сложно. Но что характерно, пиздили методично в лицо. Сломалось сочленение решетчатой кости с верхней челюстью, по словам врача был высок риск остаться на асфальте перед четвёртым подъездом до приезда соответствующей машины. Нет, не ВАЗ 2104, как 6,5 лет тому назад. Впрочем, холодный снежный март 96-го года спас меня, так как размозжённая ебасосина замёрзла.

Удивительно, но асимметрия лица мало заметна, по крайней мере, пока нет очков. Правда левое веко, если я не буду за этим следить, чуть более опущено, чем правое. Разумеется нападавших не нашли. Если вообще искали. Тогда Гатчину переразмечали новые и старые ОПГ. Одна из крупнейших железнодорожных развязок Европы (на тот момент) исправно работала крупнейшим центром распределения европейской синтетики и азиатского героина. Лево и право, восток и запад. От Татарского переезда до Суйды, включая посёлок Пригородный, шла тяжёлая, затяжная эпоха первичного накопления капитала, обильно удобряя скверы и улицы передознувшимися разными веществами. Включая свинец и железо. Такая мелочь, как банальное запизживание ногами мало кого интересовала. Ведь не насмерть. Это мне сказал тогда ещё милиционер, его, кстати, звали Антон, а вот отчество и фамилия растворились в энтропии. Его крайне бесило, что я не мог вспомнить никаких подробностей. Ещё одно дело в отрицательной статистике. Этого милиционера спустя пару лет зарезали перед нашим домом. Неизвестные. Память странная штука. Зачем я это всё помню? Не знаю, наверное, чтобы рассказать, что в моей памяти резина серого слоника сладковатая. Как арбуз.

У меня сломался мир. В хорошем смысле, но тем не менее сломался. Да, это внезапный #многабуков

Когда-то давно в пиздючестве в каком-то журнале я наткнулся на стихи Александра Левина. Это была «Зелёная Охота» и что-то в ней меня зацепило. Да, чё я пизжу, не в отделении же. Пока. Знаю я что меня зацепило.

Ещё пиздюком я много читал. Очень много читал. По данным детской библиотеки в среднем 36 книг в месяц. У меня высокая скорость чтения. И да, я запоминал то что читаю. И анализировал. А до 2005-го года мог даже примерно сказать страницу с цитируемым текстом. Так вот, я очень хорошо понимал структуру повествования так как художественный текст связан рамками ожиданий. И «Зелёная Охота» была самой полноценной реализацией повествования, при этом чрезвычайно короткой.

ЗЕЛЕНАЯ ОХОТА

Хомо-сцапиенс зеленый
под кустом сидит зеленым
и какого-либо хому
ожидает на обед.
Pуки-штуки напружинил,
ноги-лапы приготовил,
сабли-зубы растопырил,
ухти-когти заголил.

Хомы ходят по полянкам,
в лес заходят неохотно,
по тропинке к водопою
в одиночку не хотят.
Но известно всем, что хома -
зверь стеснительный и скромный,
что пописать и покакать
ходит в лес по одному.

Трудно-трудно неподвижно,
рукти-ногти напружинив,
полный цикл сидеть зеленым
под каким-нибудь кустом.
Так приятно быть в горошек
синий с красным, или в ромбик,
но охота есть охота,
есть охота - так терпи!

Наконец приходит хома,
хома женская, большая,
и как раз под нужный кустик
приседает, молодец.
О, охотничья удача!
Хомо-сцапиенс зеленый
вылетает, как зеленый,
из зеленого куста,

хому толстую хватает,
сабли зубые вонзает,
в нору темную волочит
и съедает целиком.
И четыре полных цикла
он сидит в своей берлоге
и себя в горошек лижет
трехметровым языком.

Это был концентрат повествования в одну страницу. Целиком. С конфликтом, с противостоянием, с провидением... А главное, главный герой стихотворения — хомо-сцапиенс — не был противно мерзотным идеалистом. Нет, он довольно простой, почти обыватель, он хочет быть в горошек, но обстоятельства принуждают его становиться зелёным, чтобы охотиться на хому. Но его цель не охота, а пропитание. Когда он не голоден, а даже и когда голоден, но слегка, хомо-сцапиенс сидит в берлоге и он в горошек. И лижет себя языком. Напомню, я был в пиздючестве, и никаких намёков на половое поведение в стихотворении не видел. Для меня это была метафора сычевания, к которому я был расположен. В контексте стихотворения законы мироздания (голод) вынуждают гг разбираться в поведении хом и заниматься охотой, камуфлируясь, хотя на самом деле он всю эту поеботу не любит. Как я его понимал. И всё это в 40 строк. В моём представлении это было что-то невероятное. Фактически целый героический роман, но коротко. Это вам не Пушкин ебаный. Я сделал в своём детском мозгу зарубку.

Прошло несколько лет, я уже учился в другой школе, и, в какой-то момент там проводили сбор макулатуры. К сбору прибавлялась нотка соревновательности, поэтому многие приносили по максимуму. В какой-то момент я оказался в числе взвешивающих принесённое. И в какой-то момент у меня в руках оказалась самооплётная ротокопия сборника стихов. Я совершенно случайно открыл брошюрку и моментально понял, что с сегодняшнего дня я не осуждаю мелкое воровство. Это была «Биомеханика» Левина.

Пролетали комарабли,
как стальные дирижабли,
во все стороны, как сабли,
ноги вострые торчабли.
Их суставы скрежетабли,
их моторы бормотабли,
и крыла их слюдяные
от полета не ослабли.

Комарабли пролетали
в третьем-пятом океане,
в атлантическом просторе,
в ледовитом уркагане,
бороздили параллели
под созвездьем козерака,
очи светлые горели
из тропического мрака.

Их торчали шевелились,
их махали развевались,
их вонзилов турбобуры
угрожающе вращались.
Но от внутренних печали
пели, как виолончели,
а наружными печали
освещали всю окрестность.

Пролетали комарабли,
тяжкий ветер подымали,
насекомыми телами
всё пространство занимали,
птицы гнева и печали
волны черные вздымали.
Пролетали комарабли,
комарабли проплывали!

У меня до сих пор подымается пульс от этих стихов. Сука. «Их торчали шевелились». Закрывайте к хуям русский язык, лучше уже не будет. Если вы не понимаете почему это лучший русскоязычный поэтический текст (я про «Биомеханику» в целом) просто не трогайте поэзию. Дрочите на своего обоссаного Евтушенку или уёбищного Бродского. Плебеи ебаные. Знаете как сложно быть атеистом после этого? Да у меня в голове этот текст звучит как грохот Метатрона. Я не иронизирую. Левин сплавил воедино самое бытовое и самое возвышенное. Настоящее бытовое. С клопами. И возвышенное настолько, насколько возможно представить. Это как «Симфония Гудков» Авраамова. Только стихи.

Я спиздил ту ротоскопию. Просто нагло переложил её в ранец. Да, сейчас я в душе не ебу где она, так как мир материальных текстов уродлив, книги теряются, портятся, крадутся. Текст пиздаче. И текст «Биомеханики» живёт в интернетах много где. Я регулярно нахожу его, перечитывая нарочито наивные строки, представляя, что автор не иронизирует над собой и читателем. Хотя отчётливо это понимаю. Но эта ирония, как яд рыбы фугу — дополнительный источник удовольствия от текста. Текста, который не стыдно украсть.

Впрочем, не надо думать, что моё пиздючество было пронизано эфемерной любовью к современной поэзии. Нет, конечно. Первый раз с персональным ЭВМ я познакомился в 5-летнем возрасте. Ну, что поделать, если родители из института ядерной физики. Да, долгое время знакомство ограничивалось доступным геймингом, но примерно в 6-м классе папа притащил абсолютно устаревший, но всё ещё рабочий 086й. К нему шёл монитор Геркулес, который почему-то называют чёрно-белым. Те, кто сталкивался с этим произведением инженерной мысли знают, что он на самом деле светло-серо-тёмно-зелёный. И за этим монстром я проводил многие часы.

Первые дня я доёбывал папу вопросами по поводу работы этой машины. Да, нет никаких проблем, чтобы запустить экзешник с «Принцем Персии», но мне этого было мало. Я хотел, чтобы эта морально старая машина делала что-то ещё. Я понимал, что папа устал, но удержать любопытство не было сил и я старательно доёбывал отца всё более и более сложными вопросами. И тогда мама принесла с работы на пару дней Самоучитель. О, как же он был хорош. Там просто и конкретно были расписаны все аспекты работы за ПК. ДОС, Коммандер, пара редакторов текста (кто помнит «Лексикон»?), архивация файлов. И всё просто, всё понятно. Позже, когда в школе появилась информатика эта книга была неофициальным учебником.

К сожалению пара дней пролетели быстро, книжку пришлось вернуть. Да, память у меня отменная, скорость чтения тоже, но вот незадача: хорошо запомнить у меня получается то, что я понимаю, а часть тем в книге описывали то, что было мне непонятно. Кроме того, есть вещи, которые недостаточно примерно помнить, их надо помнить точно. Я про команды ДОС. Короче говоря, Самоучитель мне был остро нужен. И тогда я второй раз совершил кражу. И в первый раз из магазина. Позже, в студенчестве кража книг стала для меня важной частью развития. Я без угрызений совести вспоминаю те времена. Точнее почти без угрызений, так как понимаю, что те книги я спёр не у гнусных капиталистический свиней, а из карманов бедных пролетарских продавцов. Но первая магазинная кража навсегда осталась в сердечке.

Половина людей в Гатчине ученики бабушкиных учеников (точнее, в основном учениц). Бабушка моя была патологически честна и законопослушна. Она могла отвесить подзатыльник замминистра образования, а за годы работы в РОНО не разжилась даже цветным телевизором. Все знали мою бабушку, поэтому опозорить её седины я не мог. И я не мог без самоучителя. Короче, я не попался. Интеллигентный полноватый рыжий мальчик в книжном магазине. Это же внук известной в Гатчине Ирины Авенировны. ЧТО МОЖЕТ ПОЙТИ НЕ ТАК? Тем более все знают как легко я краснею. Хехехе. Я продумал всё, и у меня получилось.

Преступный план мой занял неделю с хуем. Я отрепетировал всё, параллельно после школы ходя в книжный на проспекте (сейчас вместо него аптека, кофейня, цветочный магазин, продукты и стоматология, такой огромный это был книжный магазин). Камер тогда не было, зато были зеркала, но расстановка их была сделана до того, как в торговом зале появились вращающиеся стеллажи. Поэтому продавцы, точнее продавщицы, (а их было трое) следили за покупателями и лично. Двое продавщиц отслеживали покупателей находясь за прилавками, а одна ходила по залу, где на треногах стояли вращающиеся крестообразные стеллажи. Однако разом следить за всеми закутками она не могла. План был в том, чтобы войти с мороза, заглянуть в стеллаж с учебными материалами, взять НЕ ТЕ контурные карты, которые были в настенном стеллаже за вращающимся, под ними спереть книгу, положить её в рукав, поставить карты на место, взять ТЕ, контурные карты, дав при этом книге провалиться ниже по рукаву. Для этого нужно было быть без свитера, чтобы книжка ездила. Я проверил дома на похожих книгах в мягких обложках, технология рабочая, особенно если подпрыгивать, благо НЕ ТЕ карты довольно высоко. Кстати, за счёт отсутствия свитера ещё и достигалось охлажение тушки, чтобы в магазине быть беспалевным, так как цветом лица будет заведовать исключительно терморегуляция, а не как обычно. Короче, у меня почти всё получилось по плану. Единственное, что я не учёл, что в тот день продавщица в зале может быть бабушкиной знакомой, так как люди могут меняться сменами. И естественно он решила мне помочь, увидев, как я подпрыгиваю с картами. Когда она подошла все репетиции пошли по пизде, я прямо почувствовал, как становлюсь пунцовым. И я точно знал, что вопросов не избежать. И тогда я в отчаяньи сымпровизировал: я незаметно толкнул палец внутрь карт, чтобы замять листы. Продавщица подошла и разумеется она спросила почему я покраснел.

— Я помял страницу случайно, а это не те карты. А деньги у меня только на те.

Мне было так страшно, что я неиллюзорно готов был разрыдаться. Моя эмоция была правдой. Ложью было её происхождение, но об этом продавщица не подумала. В её голове моё поведение коррелировало с моим образом. Всё было логично. Она взяла у меня контурные карты, посмотрела на повреждения и сказала:

— Ничего страшного, расправятся.

В этот момент «Самоучитель работы на компьютере» обнимал моё левое плечо. Да книга немного топорщилась, но форма рукава казалась естественной, так как на плече была лямка ранца.

Мой план сработал.

Да, разумеется самоучитель покрывал только начальный уровень освоения, для более глубокого понимания каких-то аспектов в доме появились справочники по «Турбо Паскалю» (не спрашивайте как). Параллельно с ними в доме появлялись и художественные книги, например Берроуз и Гинзберг (не спрашивайте как). Я регулярно воровал книги до 2004-го года, последней стала «Паутина» Мерси Шелли.

Ладно, слишком много лирики. В чём же перелом мира? А в том, что сегодня я узнал, что «Самоучитель работы на компьютере» и «Биомеханику» написал один человек.
@rf

#многабуков
@rf
Немного покопавшись в памяти я понимаю, что масштабы ебанутости и масштабы везения в моём случае очень хорошо сбалансированы. Удивительно даже. В принципе, вероятность посмотреть смерти в глаза у мальчиков как правило выше, чем у девочек, особенно в Системе, однако у меня этот момент был несколько более фееричен, чем хотелось бы.

Пожалуй, самая важная часть иллюзии свободы в Системе это свобода передвижений. Да, это формируется из многих компонент: хиппи-телеграф, вписки, навыки выживания в недружелюбной среде, но важнейшим всё-таки я считаю именно навык передвижения. Искусство путешествия «на собаках» я, к сожалению, толком не освоил. Да, мне доводилось доезжать из Питера в Москву и обратно, потратив 100 ₽, причём не на билеты, а на бухло, но это не сильно меня вдохновляло, так как непрерывный мониторинг контров, перебежки, отсутствие гарантий… В пизду такую дорогу. То ли дело автостоп. И вот про него хочется рассказать пару прохладных.

Ставила на трассу меня Рысь, с которой мы дебютировали поездкой до Владимира. Это был типичный герлостоп, в котором я старался меньше отсвечивать, таскал бэг и просто впитывал. До Владимира мы доехали относительно легко, однако у самых золотых ворот доблестные милиционеры решили, что наше место у параши и мы провели сутки в центре Владимира совсем не так, как хотелось. Shit happens, хули. Это был не первый опыт, да и, как показала история, не последний. Самое главное — старт был положен. Десятки раз я катался в Белокаменную, традиционно стартуя от памятнику тушёнке (это если от Звёздной идти на трассу, то оказываешься у мясокомбината, перед которым стоят две статуи быков) в сторону Шушар. Если удачно встать между вечерними волнами, то довольно легко к утру быть уже на Речном Вокзале, откуда Москва как на блюдечке. Позже я уже ездил от Шушар, а как-то раз ухитрился стартануть с Московской. ЧСХ в Москву.

Выезд из Питера всегда был разным, но относительно спокойным. Словно бы Город охранял от излишне неприятных событий. А вот чем ближе Москва, тем чудесатее становилась трасса, причём в разных смыслах. Я видел, как горит заправка, с которой я вышел буквально 10 минут назад (не по моей вине!), как машины сходятся в лобовом столкновении, как взрывается двигатель везущей тебя фуры, как лось бодает отбойник, как проститутки пиздят пьяных таксистов… И всё это хуйня, ибо настоящий трэш это месть брошенной Москвы. Ревнивая крашенная сучка ненавидит, когда её бросают, поэтому, уезжая из Москвы жди беды.

Как-то летом 2006-го года я немного хлебнул амока. Разосравшись с Рысью, родителями и вообще всеми, кто попался под руку я понял, что в голове бардак, который надо исправлять. Из всех возможных способов психотерапии я выбрал самый доступный. Не обременяя себя ничем лишним я собрал в военторговский сидор сменные трусы, носки и три пачки сигарет и шпиндель с кинцом, я вдарил по съёбам. Особой цели не было, однако были обязательства: в те времена интернет был довольно дорог и труднодоступен, поэтому группа людей из разных городов скооперировалась в Магистраль. Если коротко, это был аналог хиппи-телеграфа, только помимо всего прочего Магистраль передавала данные от ваулта к ваулту. И вот, я как довольно известный в узких кругах Призрак вёз из ваулта [812] в ваулт [095] пачку цдр с фильмами и озвучками. Денег у меня было 2€ одной монетой, но трасса кормит.

Дорога до Кызыл Улуса легла легко. Фрайт с разговорчивым пермяком, без пересадок и задержек прям телепортировал меня в первопрестольный вилайят, где я начал искать поинтовку. Да, поинт система — это отдельная тема, о которой я попытаюсь рассказать как можно короче, ибо это очень замороченная штука. В определённых местах Москвы на фонарных столбах требовалось найти непримечательное объявление, отличающееся от других тем, что там присутствует весьма характерный символ — значок инь, внешняя дуга которого выглядит, как шестерёнка, чтобы приписать дату и время, причём так, чтобы это выглядело, как телефонный номер, а также обозначить себя. Эти столбы находятся неподалёку от мест работы и учёбы участников Магистрали, и они их проверяли, а увидев новую пометку участники либо дожидались гостя, либо, если есть такая возможность, связывались с ним. Мой телефон был наглухо севший, поэтому я тусил между столбами на Лубянке и на Чистых Прудах. К вечеру меня подобрали, накормили и утащили тусить. Собственно интересное началось после того, как я натусившись собрался домой. Так как тусил я пару суток, практически без сна (ой, не спрашивайте как, все всё отлично понимают, чай не маленькие), на трассу я вышел несколько невыспавшимся.

Старт из Химок днём, в самые пробки, на 30° жаре. В сидоре лежала бутылка водопроводной воды на два литра, плюс пачка красного Соверена. Я был готов претерпевать. В ту тусу Москва вцепилась в меня, как богатая милфа в смазливого танцора, вывалив на меня всё и сразу: секс, наркотики и рок-н-ролл, поэтому, когда я съёбывал в свои таёжные болота эта ревнивая сука решила, что меня надо покарать. До Солнечногорска она копила свою кармическую ярость, после чего на меня обрушился гнев. Трасса стояла намертво. Спустя несколько часов я с трудом смог поймать дачников, чтобы короткими перебежками в 5 или 6 машин добраться до Твери.

Я встал на развилке. Вскоре рядом материализовалась милая парочка хиппей. Мы попили моей воды, скурили их косяк и решили, что стопить будем на расстоянии метров 50, сначала они, потом я. Одному легче свалить, к тому же девушка была сильно утомлена долгим путешествием с Урала. Вечерело, машины игнорировали и их и меня, тянулись часы. Наконец, когда зной спал показалась девятка с тонированными окнами. Проигнорировав хиппей девятка тормознула рядом со мной. Истощённый, невыспавшийся, перегревшийся на жаре, да ещё и накуренный, я впервые сел в машину не глядя. Идиот.

В машине было трое чотких пацанчиков. И все были объёбаны так, что радужка целиком пряталась за зрачком. Водитель с остервенением пил баночное пиво, пассажир на штурманском сиденье тяжело дышал и потел, а сзади, за водителем сидел весёлый объебос.
— Куда едешь?
— До Питера.
— Намана! Ваще пацан!
В этот момент машина с визгом стронулась с места и сразу пошла на взлёт. Водитель переключал скорости, как мне показалось не отпуская газа. Стрелка спидометра плавно вышла за 100, после чего неторопливо ушла в край шкалы.

— Ну, чо, блядь, рассказывай.
— Что именно вам рассказать?
— Ишь бля, выкает. Санёк, — объебос постучал водителя по плечу, — прикинь, на вы. Охуеть, да? Чо на вы? Не пацан, да, да, сука, чо выкаешь, чо мент, сука?
— Чо блядь? — Вежливо возразил я на эти обидные обвинения. В голове стоял туман и мне начало казаться, что ситуация скорее похожа на сон, чем на реальность. Ну, может задремал на обочине, ща покемарю, взбодрюсь, уеду нормально.
— Да, ладно, не ссы. Хуле, я ж вижу, что не мент, ты ж с волосами, как у пидора. Может ты пидор? А? Пидор же? Ну, чо? Ладно тебе шучу, какой ты пидор? Пидор бы зассал, а ты не зассал. Ты же не зассал? А, чо говоришь? — вообще-то я молчал, но это не имело значения, так как объебос был способен на диалог даже с мебелью.

Впереди показался обычный пост ГАИ, в смысле ГИБДД, но всем похуй. Объебос открутил окно и показал фак промелькнувшему менту. Оригинальность шутки его рассмешила и он как-то совершенно по птичьи заклекотал, укрепляя меня в мысли, что происходящее не является реальностью.

— Видал, да? Видал, вот пидор! А ты не пидор, ты ваще с Питера, же, волосатый? В Питере был, там все волосатые, как пидоры, но ваще норм пацаны, просто волосатые, как пидоры, но это Европа ёбана, хули, чо, я ж понимаю, культурные, сука, бля, завидую, блядь, театр, ебучий Эрмитаж, сука, Эрмитаж, блядь, я там весь день гонял сука. Бабы такие, фифы, гордые, культурные, сука, бабы у вас охуенные, просто, я ебал, сука, в Эрмитаже такие бабы, сука, подойти страшно, ебаааать, я там охуенно побродил, а ты был в Эрмитаже? Да, хули, был, ты же из Питера, сука, конечно был, бля, завидую.

В этот момент что-то неуловимо изменилось. Объебоса немного перекрыло и он испуганно посмотрел на меня, вспоминая какого хуя я оказался в машине.

— Слышь, волосатый, а ты ментам сдашь, да? Сука, точно! — Он резко запустил руку за пазуху и извлёк пистолет. Небольшой, чёрный. Кажется Макаров, но я не специалист, поэтому не стану утверждать что точно именно его.

— А сука, страшно?
— Э, нет. — Ощущение сна усилилось. Просто сон, просто стал пугающим, так бывает, когда долго не спал. — Хули бояться?
— Сук, я ж тебя ща кончу, в канаву скину, хули ты думаешь?
— Думаю, что тогда тебе на стреле именно этого патрона не хватит.

Нет, у меня не стальные яйца. Я реально думал, что происходящее нереально и действовал, точнее говорил, в рамках лора сна, как обычно делаю, когда снятся кошмары. Наверное именно эта отстранённость и спасла тогда меня от знакомства с огнестрельными ранениями. Объебос буквально вперился в меня своими расширенными зрачками, переваривая услышанное. Я зевнул и закурил.

— Сууууукааааа. Ебаааать ты чёткий, сука. Слышь, блядь ваще пацан, сука. — Пистолет спрятался туда, откуда появился. — Ебааать ты сечёшь, сука. Ёбанарот!

В этот момент показался знак поворота на Торжок, куда, собственно, ехали эти пацанчики, и куда я совершенно не планировал.

— О, моя остановочка. — Я кивнул на знак, объебос послушно кивнул в ответ, после чего заколотил по спинке водительского кресла.
— Санёк, тормозяй!

Машина с визгом и запахом горящих колодок остановилась, я вышел, после чего девятка снова завизжала и с места в карьер ломанулась в Торжок. Я повернулся к кювету и облегчённо поссал. И лишь когда застёгивал ширинку вдруг осознал, что всё происходило в самом деле. У меня затряслись руки, а поссать пришлось снова, так как леденящий страх выжал из меня воду.

Примерно час я пытался себя заставить выйти на трассу, но у меня не получалось поднять палец, так как казалось, что из-за поворота выедет ебучая девятка и в этот раз отпиздеться уже не выйдет. Сонливость сняло совершенно. Несмотря на жару меня бил лёгкий озноб, хотелось кричать и максимально не хотелось стопить. Вот только вариантов не было. Телефон сел, денег нет. В общем через час я уговорил себя, что буду стопить только фуры, прошёл по трассе так, чтобы издалека видеть едущие машины, в общем, максимально перестраховался. Спускались сумерки, поток машин еле журчал, сатанели придорожные комары. Наконец передо мной остановился высоченный МАН. Я подошёл, открыл дверь поднялся и…

За рулём сидел типичный скин. Бритая голова, клетчатая рубаха, подтяжки. Я чудом удержался, чтобы не вывалиться.

— ЭЭЭЭЭЭ, — жалко проблеял я.
— Да, не стеснятесь, садитесь, я еду в Ленинград, — улыбнулся мне водитель.

Он говорил с университетским акцентом. Эту манеру речи ни с чем невозможно спутать. Причём возникает такой говор только у выпускников гуманитарных специальностей. Эта артикуляция, чуть заметное грассирование, паузы. Это точно был выпускник универа. Только скин. И за рулём фуры.

Водителя звали Игорь. И он закончил истфак ЛГУ. Но так как историки зарабатывают немного по родственным связям он устроился дальнобоем. Служил в НИИ Картографии, куда собственно и ехал с какими-то особыми красками для печати карт. Всю дорогу он тихо и ненапряжно повествовал мне про молодость Муссолини, про Каутского, про иммиграцию нескольких тысяч американских инженеров в молодую Советскую Республику и прочие темы своего профессионального интереса в бытность историком. Внешний же вид его был ярким примером конвергентной эволюции: волосы в дороге мыть сложно, поэтому сбриты, ремень передавливает мочевой пузырь, поэтому подтяжки, причём широкие, чтобы не давили на плечи, а рубашка, какая была в магазине из дышащей ткани. У него даже нашлась зарядка для моего телефона. И лишний жетончик метро. В 6 утра он высадил меня неподалёку от станции метро площадь Александра Невского, после чего уехал к складу НИИ. Ошалелый я доехал до Рыськи, где мы долго, совершенно животно мирились. Но об этом я пасту писать уже не буду.

#многабуков
Долгое время эта история оставалась устной, хотя попытки изложить её буквами на экране я предпринимал. Но как-то не складывалось. Возможно от того, что я несколько ленив. Тем не менее, по моим ощущениям время пришло, тем более последний раз крупный кусок текста я создавал ажно 5 лет назад.

Итак. Во времена студенчества я довольно нагло пристроился в лабораторию Физики Белков Мозга при Институте Высокомолекулярных Соединений. Непосредственно лаборатория находилась в одном здании с зоологическим музеем, а вот часть лабораторно-исследовательских мощностей была раскидана по Питеру, плюс, само собой, серьёзные связи были с ПИЯФом, который располагается в родной Гатчине. И одной из важнейших связей был виварий.

Сложно заниматься биологическими исследованиями без материалов, а материалы — это живые существа, причём чаще всего не целиком. Кое-кто может вспомнит прохладную историю про уничтожение выводка крыс и психики одного оператора, которая погребена в недрах поинта (при желании её можно будет перевыпустить с небольшими правками). Но не одним расчленением можно получать заветные кусочки и капельки ещё недавно живой материи.

В принципе, виварий был создан для того, чтобы покрывать разные запросы 50-го корпуса ПИЯФа, поэтому в его устройстве предполагались не только крысиные стеллажи, но даже обезьянник. В смысле буквально обезьянник: место комфортного содержания обезьян, в том числе и человекообразных. Однако такую роскошь могла позволить себе только советская наука. Российская наука решала несколько другие задачи, и финансирование столь дорогих проектов с ними плохо сочеталось. Честно говоря, обезьян жалко в большей степени, чем грызунов, например, но и для решения некоторых задач они подходят немного лучше. Тем не менее, если есть отапливаемое помещение, его надо чем-то занять. Насколько я понял (это, разумеется, не точно) — все описываемые события происходили именно в обезьяннике.

Исследование определённых белков в живых созданиях требует определённого инструментария, и самый первый инструмент — антитела к данному белку. Особенно это важно для исследований распределения белка-мишени в тонких срезах тканей. Получать антитела можно самыми разными способами, в цивилизованных странах этим занимаются отдельные производства, но у нищих прислуги не бывает, поэтому мы добывали антитела сами из предварительно иммунизированных кроликов. Кролики эти и жили в Гатчинском виварии.

На кровавую жатву мы поехали вчетвером: во главе нашей шайки был непосредственно глава — Марк Исаакович (долгие лета!), который в самом действе не участвовал, а в качестве ведущих кровососов были Марина (мой куратор), Миша (мой наставник) и непосредственно я. Важный момент, который стоит обозначить заранее: все мы были довольно юными и стройными. Миша так вообще время от времени именовался Кащеем, так как обладал телосложением сходным с Милляровским персонажем. Проведя нас через проходную Марк Исаакович бодренько привёл нас в виварий и быстренько договорился, чтобы смотрительницы кроличьего убежища выделили нам достойное помещение, после чего удалился по своим профессорским делам, оставив нас наедине с рядом клеток и двумя весьма недовольными женщинами. Причина их недовольства (а также необходимость переговоров) всплыла позже. Сейчас же нам указали на стол для проведения процедур, шкафчики для нашей одежды и выдали брезентовые халаты.

Процедура забора крови у кролика теоретически весьма проста. У кролика на ухе идёт небольшая венка, которую необходимо проколоть скарификатором, после чего собрать кровь в пробирку. Разумеется, ухо предварительно необходимо продезинфицировать, а тут есть маленький чит: если протереть ухо толуолом, то вена проступит на поверхности уха. Для наших целей небольшая примесь толуола не была какой-то проблемой, а небольшое облегчение работы всегда приятно.

Мы переоделись, разложились, подготовили пробирки, скарификаторы, вату и бутылки спирта и толуола, но пациенты задерживались. Наконец одна из женщин принесла переноску с первым ушастым. Жизнь у чувака явно была не самой радужной: он попахивал мочой, мелко трясся, а главное выглядел каким-то не очень сытым.
— Это точно наш? — Марина выглядела удивлённой.
— Точно-точно, у меня всё записано, — сварливо ответила смотрительница, поставила клетку и удалилась.

Миша и Марина переглянулись, но спорить не стали, так как иммунизацию (это просто инъекция препарата белка) проводили сами работницы вивария. Далее следовала простая последовательность заранее обговорённых действий. Кролики создания довольно шустрые, поэтому работать с ними надо довольно осторожно. Крышка переноски открывается сверху, поэтому один придерживает крышку, второй берёт лопоухого за уши и ставит на стол, после чего кролика надо прижать телом, пока Марина протирает ухо и ищет вену. После забора крови ранка прижигается спиртом, заклеивается специальным пластырем, кроль возвращается в клетку и смотрительница приносит следующего.

Этот кроль уже сдался. Он не пытался удирать и сопротивляться, просто дрожал и время от времени писался. К сожалению, такая простота в работе полностью нивелировалась тем, что крови в нём было катастрофически мало. С неудовольствием набрав половину ёмкости, Марина запросила следующего. который оказался ничуть не лучше. Вообще, в документах значилось 6 кроликов, под которых было взято по две пробирки на морду, но тенденция рисовалась весьма печальная. После пятого у нас было 5 неполных пробирок, что весьма мало. Процесс иммунизации занимает время, и даже если привить новых кроликов прямо сейчас, до следующего забора крови такого материала не хватит на запланированные исследования. Пятого унесли, но следующий всё не являлся. Марина покашляла, покашляла снова и пошла выяснять где шестой.

— Да сейчас, сейчас. Всё вам будет, живодёры. Женщина ушла в подсобку, откуда послышался крик:
— Нин, неси Пушка. — Ответ было было не разобрать, но вроде как там интересовались нельзя ли оставить нас довольствоваться тем, что есть.
— Да не слезут они, у них материала нет. — Женщина вернулась в помещение с нами и с ненавистью сказала ждать. Спустя где-то десять минут дверь снова открылась и нам внесли клетку в которой сидел Пушок.

Иногда сотрудники вивария по той или иной причине выделяют из общей массы своих подопечных какого-то одного, и этот счастливчик становится их питомцем. Живёт отдельно, питается немного лучше и пользуется самыми разными преимуществами, вплоть до возможности выгула, благодаря чему его мышечная система развита несколько лучше, чем у прочих коллег по цеху. Обычно такой любимчик не участвует в развитии научной мысли, так как цеховая солидарность смотрительниц вивария это один из сильнейших оберегов для питомца. Но тут случилась накладка: расходных кроликов было всего пятеро, а молодая сотрудница, получив шесть порций препарата сделала шесть прививок. И шестым носителем антител к белку GAP-43 внезапно стал Пушок.

Пушок. Хм. Если бы существовал кроссовер Вархаммера 40000 и «Обитателей холмов» Ричарда Адамса, то все предыдущие кролики там были бы городскими нищими, негодными к службе даже по меркам вселенной вечной войны, а вот Пушок там был бы примархом. Да что примархом, Слаем Марбо. Серая лоснящаяся шерсть хоть и была длинной, при этом не могла скрыть великолепно развитой мускулатуры. Крупная морковь, которой его по всей видимости заманивали в клетку, лежала на опилках, а сам носитель столь уютного имени через прищур смотрел на нас и оценивал силы.

Первым оцепенение спало с Миши. Оценив ситуацию он пошёл за зимними перчатками, так как рассудил, что лабораторных резинок здесь явно недостаточно. Следом за ним пошёл и я. А Марина осталась смотреть на этого монстра, причём с явным восторгом.

— Так, план такой: ставим клетку на пол, ты прижимаешь крышку, только чтобы пальцы между прутьев не просовывались, — кажется у Миши уже был некоторый опыт взаимодействия с мегафауной европейских холмов, — потом я отстёгиваю защёлки и ты сдвигаешь крышку вбок так, чтобы я смог просунуть руку. Когда я схвачу его за уши, резко убирай крышку. Пошли.

Мы поставили переноску, я вдавил крышку и Миша отстегнул первую защёлку. От резкого звука Пушок взвился в своём узилище и головой вонзился в съёмную крышу с такой силой, что вторая защёлка слетела сама, а крышка, не смотря на то, что я её придавливал (да, не всем весом, но довольно сильно) сместилась сантиметров на десять. Впрочем, это оказалось даже удобно, так как в полученную щель наш противник явно не пролезал, а вот Мишина рука вполне. Каким-то невероятным по молниеносности движением Миша вцепился в уши кроля и крикнул:
— Давай.
Я откинул крышку, а Миша дёрнул. Огромная туша повисла в воздухе. Судя по выражению глаз Миши, туша эта превосходила все его представления о масштабах бедствия. В длину этот монстр был раз в 2,5 больше всех предыдущих, и в ширину тоже. И в отличие от них до сих пор не заверещал. Ситуация ему не нравилась, он глубоко дышал, но страха в сердце не было. Зато была ярость. Оценив ситуацию он осознал, что шутки кончились, и теперь готовился к войне. Войне на уничтожение.
— Эта тварь весит килограмм шесть, не меньше, — процедил Миша. Лицо его слегка покраснело. Не смотря на то, что мой наставник занимался разнообразной физической активностью, включая довольно полезные для укрепления мышц средневековые танцы, в списке его увлечений не было ни силового многоборья, ни стрельбы из лука, а держать 6 килограмм на вытянутой руке развлечение не из приятных. Миша поднёс вторую руку к ушам мохнатого, и тут Пушок начал действовать. Одно резкое движение задней лапой и рукав брезентового халата разошёлся на рваные полоски. Как и свитер под халатом. Просто чудом мерзавец не дотянулся до руки своими когтями. Уверен, силы удара хватило бы, чтобы перешибить разом лучевую и локтевую кости. Миша сбледнул с лица и яростно прошипел:
— ЛАПЫ! — да, именно так, капсом.
Я схватил зверя за лапы, а Миша второй рукой взял его за шкирку. Пушок рвался изо всех сил, но мы оказались сильней. Двое мужчин против одного кролика из вивария. Но могучий дух и первобытная ярость продолжали кипеть в этом хтоническом чудовище. Несмотря на то, что нанести непосредственный ущерб он нам не мог, его могучие телодвижения так трясли стол, на который мы его водрузили, что вести сбор крови не представлялось возможным.
— Подоконник! — Марина быстрее нас сообразила какая поверхность в этом помещении лучше всего закреплена. Мы перенесли этого почти распятого, но всё ещё не сломленного бойца на подоконник. Миша буквально лёг на Пушка, прижимая того к выкрашенным масляной краской доскам. Я со всех сил держал задние лапы, а Марина спешно смачивала ухо толуоловой ватой. На секунду Пушок замер, но когда скарификатор проколол вену на ухе задёргался с удвоенной силой. Будучи гораздо более полнокровным, чем все предыдущие кроли вместе взятые, плюс разогнав кровь упражнениями, Пушок не просто кровоточил, нет, кровь из него прям хлестала струёй, которую он ещё и разбрасывал, яростно тряся ушами. Марина только успевала подставлять пробирки, наполняя одну за другой крупными порциями бордовой кроличьей крови, но большая часть крупными каплями разлеталась вокруг. Мы набрали 7 пробирок из числа тех, что были запланированы, и ещё 6 запасных, которые были взяты на всякий случай, но это была лишь малая часть того, что разлетелось на нас, подоконник, пол, окно. Капли крови стекали по стёклам марининых очков, по мишиному лицу (очки он благоразумно снял), по окну, кровь капала с подоконника на пол, даже стол, который стоял в паре шагов от нас был покрыт каплями крови, но Пушок продолжал борьбу.

Наконец Марина закрыла последнюю пробирку, взяла спиртовую вату и приложила к порезу. Пушок замер. До сих пор противостояние было условно честным в его представлении, но тут мы нарушили все представления о чести: пощипывание спирта что-то сломало в нём и он издал визг. Предыдущие кролики тоже визжали. Тонкие и жалостливые их голоса не могли преодолеть толстых стен и деревянных дверей, но Пушок взывал к справедливости, и справедливость почти тут же ворвалась в помещение. И её звали Нина. В глазах её пылал огонь.

— ВИВИСЕКТОРЫ!

Её можно понять. В крови было реально всё.

Мы с Мишей испуганно повернулись на крик и Пушок одним резким движением вырвался из наших рук. Увидев открытую дверь он ломанулся туда. Нина окинула нас ненавидящим взглядом и убежала вслед. Через несколько минут в комнату вошла первая смотрительница, чьё имя к сожалению не сохранилось в моей памяти. Она посмотрела на залитый кровью пол, на залитый кровью стол, на залитых кровью нас, вздохнула процедила сквозь зубы:
— Халаты в прачечную сдайте.

Нам ничего не оставалось, как спешно ретироваться.